Колючий, с пронизывающими до костей вьюгами январь покинул эти края, вновь уйдя ждать своей очереди. На его место пришел бесшабашный февраль, то дававший хмурой траве пробиться из под горбов снежных завалов к лучикам едва-едва пригревающего света, то загонявший людей своим морозцем обратно в теплые дома. Но не смотря на всю его непредсказуемость, в этих местах февраль считался предвестником того, что всё плохое уже позади. Надо лишь пережить эти 28, или 29 - как в этом году - дней, чтобы вступить в весну, всегда символизировавшую новую жизнь, уже другим человеком.

Для второй роты третьего мотострелкового февраль тоже значил многое: бойцам не только дали деньги, их наконец-то отвели в тыл, на отдых, после целого месяца беспрерывных боёв.
Кому-то за них дали медали, кому-то ордена, но главной наградой побитой роте стал целый месяц отдыха: да и что уж душой кривить, всего-то человек сорок осталось, если ходячих считать..
А раз дали деньги и отвели в небольшой городишко, километрах в двадцати всего от фронта и почему-то войной почти не тронутый, значит - гуляй, рванина! - комендатура с ног собьется, отлавливая пьяных солдат в самоволках по подворотням. А скорее всего - даже не попытается: это они-то только в больших городах, где давно уже не гремят залпы орудий, храбрые. Тут же - парень с того света вернулся, у него автомат, бутылка водки и жизнь человека, не бывавшего рядом с ним, он и в плевок не ставит - такого лучше десятой дорогой обойти.

Городок как городок, тысяч пять до войны жило, пожалуй, но каким-то невероятным чудом он оказался цел и невредим среди всего хаоса творившегося вокруг. А хаос, однако, тот ещё был.. Две армии схлестнулись на полях возле забытого миром поселения, бои гремели страшные, целых стекол ни в одном доме не осталось, однако ж - чудо, не меньше - ни один снаряд не упал ближе пяти сотен метров от домов. Только земля вокруг лишь на переплавку годится теперь.
Но теперь тем из жителей, кто рискнул остаться здесь, предстояло другое испытание - грязные, оборванные, с потухшими глазами, полными боли и ненависти, солдаты чужой страны. Ок-ку-пан-ты, если брать слова газетчиков "по ту сторону".

Забитые жизнью и плохим обслуживанием старенькие грузовички, натужно ревя движками, словно желая выплюнуть своё стальное сердце, въезжали на самую большую и длинную центральную улицу Города. Сидевшие в тентованных кузовах, на борту которых красовалась жизнеутверждающе пробитая шальным осколком надпись "люди", солдаты лениво водили серыми взглядами вокруг, лишь крепче сжимая рукояти автоматов.
Они не верили, не могли заставить себя верить, что сейчас с той крыши не высунется до боли знакомый тубус одноразового гранатомета, его обладатель не прищурится на долю секунды, не пустит противотанковую ракету в тент, под которым ютилось два десятка бойцов, но каждый из которых в тайном уголке души надеется - "промажет"..

Но нет. Редкие местные стояли, что те истуканы, смотря исподлобья на въезжавшие машины. Ничего не происходило и никто не собирался устраивать на колонну засаду - лишь легкий снежок падал на мостовую, буквально через секунду превращаясь в воду под лучами Солнца, а Мелкий, ехавший в крайнем грузовике, пытался, высунув руку за борт, поймать снежинку на грязную, покрытую коростой и мозолями, небольшую ладонь. Снежинки до ладони долетать упорно не желали, ладонь на ветру мерзла, а потому, он, разочарованный, убрал руку, уперев автомат со складным прикладом в дощатый пол.

Мелкому было меньше двадцати, сам он - невысок и худощав, за что и получил своё прозвище - самый младший в очередном пополнении, пришедшем три месяца назад. Из своего призыва он один остался жив и при этом не терял оптимизма, какой-то детской наивности, непосредственности даже сейчас - наверное, слишком молод был, чтобы жернова войны перемололи и его, а психика парня воспринимала это всё как какой-то экстремальный турпоход, хотя, нет-нет, да проскакивали во взгляде те хорошо знакомые нотки безразличия.
Во главе кузова, заняв место за затянутым тентом ветровым окошком, на груде вещмешков, восседал, подобно царю на троне, Сержант, для краткости - Серж, замок, старший сержант. Ему за тридцать, он уже слишком много видел, а взгляд давным-давно погас, взирая на мир серыми тонами. Сейчас он командует взводом - лейтенант не дожил всего недели до ротации. Старый вояка, не видевший в жизни ничего, кроме казарм и окопов, да и не нужно оно ему.

Грузовики, качнувшись и скрипнув уставшей сталью, встали. Очередной город, очередной дом, очередной раз - в жизнь.