Машина мчалась по ночному шоссе, и свет фар вспарывал тьму, как скальпель хирурга вспарывает живот роженицы. Ветер взывал в открытых окнах и трепал черный флажок с ярко-алыми костями. Призрачный радиационный свет мерцал на полях, что раскинулись вдоль дороги, а с небес накрапывал светящийся зеленью и голубизной редкий дождь.
Бигги, Джонни и Буч на заднем сиденье упивались пивом. Бобби развалилась на переднем сиденье, умудрившись водрузить длинны ноги на приборную панель, ее левая рука ритмично двигалась меж ног Крага.
А Краг жал на газ и вопил во все горло «Дьявольскую всадницу», перекрывая рев двигателя:
«Ты вернулась ко мне, любовь моя! О-о-о!
Но было слишком поздно! О-о-о!
Я был мертв и лежал в гробу! О-о-о!
Ты вернулась ко мне, любовь моя! О-о-о!
Ты целовала мои холодные руки и глаза,
И говорила, что отомстишь за меня! О-о-о!»
И все завыли в один голос припев:
«Дьявольская всадница на горячем «Харлее»!
Она пришла, чтобы отправить всех в Ад!
О-о-о, крутая дьявольская всадница!»

Они мчались в холодную мрачную ночь из Вашингтона, где радиация стала настолько сильной, что волосы выпадали на второй день, зубы на второй час, а в первый же час, по выражению Буча, «на хер можно положить хер!», в Нью-Нью-Йорк, где, по сообщениям правительства, радиационный уровень всего лишь вдвое превышал военную норму, а биологических тревог не бывало вообще, но кто верит в наше время правительству?
Но ехать куда-то надо, и они мчались по Хайвей-79, блистая в ночи неоновым плакатом на крыше «Доджа-86» с надписью «Мы не тормозим ни перед кем».
Предыдущей ночью они загрузились пивом, не подумав о еде, но по пути наткнулись на грузовичок какого-то фермера, наверное, последнего во всей загаженной, пылающей радиацией, воняющей ядовитыми газами Америке.
В грузовичке они нашли порядочный запас консервов и проблема с едой отпала, по словам того же Буча, «как хер у радиатика!».
Перед тем, как отправиться дальше, они дружно помочились на труп незадачливого сельчанина, неотрывно смотрящего в затянутое серой пылью небо удивленными глазами, а Бобби еще и облегчилась ему на лицо, капризно протянув: «Отвернитесь, я стесняюсь!». На что компания ответила ей дружным гоготом.
Потом они помчались на Юг, прихватив с собой молоденькую жену фермера. Бигги, Джонни и Буч весь день по очереди трахали ее на заднем сиденье, а под вечер, когда она им надоела, вышвырнули ее на обочину и умчались вдаль, оставив женщину одну на пустынной трассе, голую, рыдающую, на забаву каким-нибудь бродячим радиатикам.
Они классно повеселились, когда сталкивали с обрыва автомобиль, неразумно вздумавший их обогнать. Краг долго смеялся над водителем, у которого глаза стали больше очков, а руки прыгали на руле. Похоже, что от страха тот не мог даже кричать.
Как бы то ни было, но позади остались и мертвый фермер, и его брошенная позади радиоактивной пустыни жена, и горящая машина на дне обрыва, а ветер свистел, подвывая ревущему мотору, а в магнитофоне ревел диск «Крейзи Дестроер», перекрывая и ветер и мотор, а вся компания, наслаждаясь жизнью, подпевала «Дестроерам».
Они спели «Радиоактивную девчонку», и «Смерть с красивыми глазами», и «Тот день, когда я убил тебя», и «Этот сладкий Судный день!», а под конец затянули хит сезона «Чужую Зону»:
«Я иду по незнакомой улице,
И не смотрю по сторонам!
Я знаю, что на меня смотрят сотни глаз!
Сотни глаз, пустых, стальных,
И сотни стволов нацелены на меня
Ведь я иду по чужой зоне!»

Едва смолкли последние аккорды, как Бобби закричала в экстазе, наяривая одной рукой под юбкой, а другой меж ног Крага, и он подхватил ее вопли, ведя машину зигзагами по дороге, словно насквозь пропитый алкаш, а им с заднего сиденья вторили восторженными воплями Бигги, Джонни и Буч, крича:
- Ну, давай, держись, еще минуту! Крутые парни всегда кончают дольше!
Наконец все улеглось, и Бобби безвольно обмякла на сиденье, а Краг удовлетворенно заурчал в такт мотору. «Крейзи Дестроер» сменились более спокойными «Ами оф Пэрэдайз».
Но тут Джонни обнаружил, что запасы пива иссякли.
— Пива! – завопил он, а Бигги и Буч вторили ему:
— Пива, пива! – заорали они в три голоса, и даже Бобби, словно большая кошка, лениво промурлыкала:
— Пивка бы сейчас…
— Заткнитесь, суки! – рявкнул Краг с такой злобой в голосе, что все мгновенно притихли.
— Вон впереди какой-то город. Там ваше пиво.
Действительно, вдалеке показались руины. До бомбардировок это был крупный город, а сейчас яркие и не очень огоньки виднелись в основном на окраинах развалин.
Бобби обиженно надула губки и уставилась на приближающийся город. Бигги, Джонни и Буч затеяли небольшую потасовку, при помощи кулаков выясняя, кому бежать за пивом.
— Эй, твари, тихо! – беззлобно сказал Краг. – Приближаемся к посту.
— Откуда, нахер, у них тут полиция? – удивился Буч, но сел прямо и скорчил мину этакого пай-мальчика. Бигги и Джонни заржали и изобразили то же самое.
«Додж» подъехал к посту – три легковых автомобиля, обшитых броневыми листами, и с десяток вооруженных полицейских. Четверо копов направились к машине, выставив вперед короткоствольные автоматы.
Краг открыл окно и весело сказал:
— Привет, офицеры! Сами нас пропустите, или мы так проедем?
— Документы, — рявкнул полицейский, не желая вдаваться в дискуссию.
— Ну зачем так грубо, — весело продолжал Краг, — вы ведь представитель власти, должны любить свой народ!
Сзади громко заржали парни. Полицейский молча протянул руку и Краг послушно вложил в металлизированную перчатку карточку.
Другой страж порядка наклонился к противоположному окну и присвистнул, уставившись на длинные ноги Бобби, юбка которой задралась до пояса. Коп даже открыл щиток шлема, разглядывая ее бедра.
Бобби томно посмотрела на него, и кончиком языка медленно провела по губам.
— Это же права на «Форд-Терра»! – воскликнул первый коп, и Краг запоздало понял, что случайно отдал права убитого фермера.
— Ну и пошел ты на хер! – крикнул Краг.
Это послужило общим сигналом. Мгновенно все выхватили спрятанное оружие и выстрелили.
Четыре трупа рухнули по бокам машины, в том числе и полицейский, так и не оторвавший взгляда от прозрачных трусиков.
Краг вдавил педаль газа в пол и «Додж» резво рванул вперед, оставляя позади взбудораженную полицию.
Буч высунулся в окно и швырнул гранату.
Мгновенно позади машины вспыхнуло сильное пламя, и у копов сразу пропало желание догонять безумный «Додж».
— Йя-хоу! – закричали все, включая Бобби. – Так их, дери их в задницы! – это уже добавил Буч.
Краг жал на газ до тех пор, пока они наконец не добрались до города. Там он сбросил скорость и они медленно поехали мимо развалин, выискивая какой-нибудь работающий магазин.
Джонни затянул «Твою маленькую мохнатую штучку», Буч, Бобби и Бигги стали подпевать, изображая хор.
«Твоя маленькая мохнатая штучка,
Она жаждет днем и ночью
И никто во всем мире не может тебе дать
То, что хочет твоя маленькая мохнатая штучка!»
— Бабу хочу, — внезапно заявил Бигги и страстно посмотрел на Бобби.
— Обломись, — отрезала Бобби и положила руку на ногу Крага.
Бигги злобно глянул на ее грудь, но промолчал. Затем повторил, уже громче:
— Хочу бабу!
— И мы хотим! – весело крикнули Джонни и Буч и заорали, пародируя «Амии оф Пэрэдайз»:
— Хо-тим ба-бу-у-у, О-о-о, очень хо-тим, до потери сознания-а-а-а хотим ба-бу-у-у!
Бигги обиделся и треснул обоих.
— Кончайте, козлы… — начал он, но парни громко захохотали:
— Уже кончили! Прям в трусы!
— Суки, трахните друг друга и кончайте выть! – крикнула на них Бобби, обидевшись за весь женский пол.
— Уже кончили! По второму разу! – вновь заржали с заднего сиденья.
— Ладно, парни, прекратите. Сейчас получите своих баб, — обнадежил их Краг, выруливая на стоянку возле здания, на котором тускло блестела надпись: супермаркет Дженебиз.
Они проверили оружие и вышли из машины. Холодный ветер пронзительно завывал меж развалин, напоминая погребальный плач, плач по миллионам, погибшим от яда, пуль, радиации.
Бобби поежилась, когда холодный ветер поднял ее юбку, и спросила:
— Какого хрена, сколько еще будем торчать здесь?
Краг взглянул на светлеющее небо – приближался рассвет – и коротко сказал:
— Пошли.
Они вошли в магазин. Джонни остался у входа, чтобы никто не мог выйти, а остальные направились прямо к кассам.
По дороге Буч схватил с прилавка пару пачек крекеров и теперь пожирал их, громко хрустя, чавкая и сыпя во все стороны слюной и крошками, словно большая, жирная свинья. Бобби неодобрительно взглянула на напарника и возмущенно фыркнула.
— Да пошла ты.. – сказал Буч, запихивая в рот очередную порцию крекеров.
Краг и Бигги тоже взяли что-то с полок и принялись хрустеть и чавкать, дразня Бобби. Она высокомерно осмотрела их и, сунув два пальца в рот, сделала блюющее движение. А потом отошла в сторону.
— Вот сучка! – восхищенно сказал Краг.
Они прошли сквозь группу покупателей, шарахнувшихся в разные стороны от наглых, одетых в черные джинсы и куртки, утыканные железом и исписанные неприличными лозунгами, вооруженных людей.
Краг оскалил зубы в злобной ухмылке, пугая какую-то тетку. Та едва не упала в обморок. Бигги схватил из ее корзинки пакет с фруктами.
— Мать твою, Краг, — удивленно сказал он. – Видал? Тут даже бананы есть! Ни хрена себе городишко!
Краг отобрал у него один банан, с наслаждением слопал и швырнул кожуру в лицо толстяку за прилавком.
— Ты, отродье шлюхи, — негромко, но угрожающе сказал Краг побелевшему продавцу. – Деньги на бочку и без глупостей. Яйца отстрелю.
Бобби вскочила на прилавок и громко, пронзительно крикнула:
— Ну вы, дерьмо с ногами, быстро все сюда, и готовьте свои кошельки! Это ограбление!
Показывая, что не шутит, она пальнула пару раз в потолок.
Где-то завизжала женщина, но быстро затихла. Испуганные покупатели стали медленно сходиться к кассе.
Бигги меж тем взял коляску и стал сваливать в нее упаковки пива, чипсы, сосиски и прочий хавчик для приятного времяпрепровождения. Буч прошелся по магазину, подгоняя отстающих, с помощью кулаков и пистолета доказывая сомневающимся, что лучше подойти к кассе.
Бобби контролировала посетителей, а Краг стоял и смотрел, как продавец выкладывает в коробку деньги. Под пронзительным, безжизненным, смертельным взглядом Крага продавец боялся все сильнее и сильнее, и опустошал свои тайники один за другим. Краг долго тренировался, чтобы сделать свой взгляд таким пугающим.
Меж тем у входа раздался выстрел и вопль боли, быстро прерванным вторым выстрелом.
Краг улыбнулся – Джонни хорошо делал свою работу. От этой улыбки продавец едва не рухнул в обморок.
Буч подошел к Крагу и упрямо заявил:
— Хочу бабу!
— Еб твою мать! – рявкнул Краг. – Что ты пристал? Вон их сколько – выбирай любую!
Женская часть посетителей замерла в ужасе. Буч провел по ним плотоядным взглядом и, остановившись на дрожащей девушке в комбинезоне, облизнулся.
Девушка вскрикнула в ужасе, Буч схватил ее за руку и потащил за стенд. Оттуда раздался женский крик, звук удара, а потом – тяжелое мерное дыхание Буча, да женский плач.
Покупатели в ужасе замерли, ожидая, что же последует дальше.
Краг и сам почувствовал острый приступ желания, но сказал себе — остынь, парень, не время.

Буч вскоре вышел, застегивая ширинку и блаженно улыбаясь.
— Ну и телка! Пришлось дать ей по морде, но в целом – супер! Прикиньте, целка была!
Он сменил Бигги, и тот тоже юркнул за стенд. Через секунду рыдания усилились, и стало слышно дыхание Бигги.
Бобби тоже обвела толпу жадным взглядом, и остановилась на мальчике, которого испуганно обнимала мать.
— Эй, пацан, иди сюда, — ласково сказала Бобби, маня мальчишку пальцем.
— Нет, не надо! — взвыла его мамаша, прикрывая мальчика руками.
Бобби выстрелила ей в ноги, и женщина с воплем рухнула на пол.
— Мама! – закричал мальчик и бросился к ней.
— Пацан, если сейчас же не подойдешь, то я ее вообще угрохаю, — равнодушно сказала Бобби.
Мальчик неуверенно подошел к ней, то и дело оглядываясь на стонущую мать.
— Залазь сюда, пацан, — Бобби топнула ногой по прилавку и мальчик покорно подчинился.
— Ложись на спину.
Он лег, а Бобби быстро стянула трусики и, задыхаясь от вожделения, села мальчику на лицо и выдохнула:
— Лижи, быстро! Лижи, сучонок, а не то…
Судя по тому, что продолжения не последовало, Краг заключил, что мальчишка все же выполнил приказ.

Бобби тяжело дышала, ее тело судорожно дергалось, но пистолет уверенно смотрел на толпу.
Теперь покупатели буквально окаменели. Такого в их городе, еще не случалось.
Продавец выложил все деньги, добавил свои и сказал, что больше нет. Тогда Буч прошелся меж заложников, отбирая у них деньги и ценности, зашел за стенд и вытащил за волосы рыдающую и кричащую девушку, пытающуюся прикрыться остатками комбинезона, швырнул ее к остальным.
— Все? – спросил Краг.
— Ага. До последнего цента.
Краг повернулся к продавцу.
— Как называется этот город?
Толстяк попытался что-то сказать, но выдавил только нечленораздельное мычание.
— Хэйсбоун, сэр, — сказал кто-то из толпы дрожащим голосом.
Краг быстро развернулся и, крикнув:
— А тебя, сука, не спрашивали! – нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел и мужчина грохнулся на пол с продырявленной головой.
Женщины истерически завизжали, тогда Бобби крикнула прерывисто, задыхаясь:
— А ну… шлюхи… заткнитесь… а не то…
Ствол ее пистолета многозначительно дернулся, словно выбирая цель, и в магазине мгновенно стало тихо.
Краг с улыбкой повернулся к почти потерявшему сознание продавцу.
— Итак, как называется этот город?
Толстяк посмотрел на пистолет, на тело мертвеца, чьи мозги забрызгали витрину с мясом и теперь ручейками стекали по стеклу, проглотил слюну и выдавил-таки ответ:
— Хэсбоун, сэр. Хэсбоун-сити.
Буч сгреб с прилавка пакеты с деньгами и водрузил их поверх пивных упаковок. Бигги потащил тележку к машине.
Бобби внезапно закричала, достигнув оргазма, и от неожиданности посетители вздрогнули. Бобби поднялась с колен, и спихнула мальчишку ногой на пол, крикнув:
— Пшел вон, сучонок!
Мальчик, вскрикнув, упал на пол. Его затылок треснулся о кафельные плитки, издав гулкий стук, своеобразное «тюк», и мальчик обмяк, распростершись безвольно.
— Упс! – весело сказала Бобби, пытаясь одной рукой натянуть трусики.
— Гарри! – завыла мамаша, и поскакала на одной ноге к сыну.
Краг неодобрительно посмотрел на Бобби, а та продолжала развлекаться.
— Прям как в тире! – со смешком сказала она, и выстрелила на вскидку. Пуля пролетела мимо, и ударила в пожилого мужчину в очках, отбросив его на витрины.
— Надо же, промазала! – удивилась Бобби.
И вновь выстрелила. На этот раз попав точно в цель. Женщина всплеснула руками и повалилась на сына.
Теперь было непонятно, чья кровь разливается на полу – ее собственная, или ее отпрыска.
Буч, оскалившись, выпустил целую очередь в потолок, и все посетители попадали на пол, прикрываясь кто руками, кто сумками.
Краг прикрикнул на разошедшихся Буча и Бобби, сказав, чтобы не тратили попусту патроны, и развернулся к перепуганным заложникам, размахивая пистолетом на манер героев вестернов.
— Дамы и господа, прошу минуту внимания! – весело закричал он. – Мы благодарим вас за весьма радушный и теплый прием, и говорим: большое спасибо, Хэсбоун! Спасибо и прощай! Нас ждет Нью-Нью-Йорк! А вы, дамы и господа, свободны!
И он направился к выходу, размахивая пистолетом и напевая: «Гуд бай, Хэсбоун, гуд бай! Мы на всех парах мчимся к Нью-Нью-Йорку! Здравствуй, Нью-Нью-Йорк» Здравствуй!», словно пародируя « В пути по Америке».
Бобби и Буч двинулись за ним, громко подпевая, и тут продавец совершил самую большую ошибку в своей жизни.
— А вы разве не знаете? – спросил он, и тут же пожалел о том, что вообще научился разговаривать. Краг обернулся и посмотрел на него так, словно хотел взглядом пригвоздить к прилавку.
— Что мы не знаем? – с ледяной интонацией спросил он, и толстяк понял, что долго на этом свете не задержится.
— Вчера… ракетный удар… от города ничего не осталось… — выдохнул продавец, смотря на Крага, как кролик на удава, и ощущая, как его мочевой пузырь опорожняется прямо в штаны.
Бобби и Буч потерянно посмотрели на Крага, а тот молча переваривал услышанное, не отводя взгляда от толстяка, который теперь всерьез подумывал еще и наложить в штаны.
Затем грохнул выстрел. Пуля снесла продавцу полголовы, и он упал за стойку, все же успев в последний момент обосраться.
Краг повернулся к Бобби и Бучу и злобно крикнул:
— Что уставились, падлы?
Те мгновенно отвернулись и побежали к выходу, Краг потопал следом.
Посетители остались лежать на полу, не в силах поверить, что для них все закончилось.

Бигги и Джонни уже закончили пересчитывать деньги, и встретили напарников радостными воплями.
— Почти десять штук баксов!
— Заткнитесь, — оборвал Краг и плюхнулся за руль.
— Подумаешь, крутой какой нашелся.. – обиженно протянул Бигги и толкнул соседа.
— Подвинься, гад, развалился тут, как свинья.
Краг молча завел «Додж» и резко рванул с места. С заднего сиденья раздались протестующие вопли:
— Ну ты, козел, поосторожней, не дрова везешь!
— Пошли на хрен! – крикнул в ответ Краг.
— Сам иди, сука! Я из-за тебя шишку набил! – завопил Джонни.
— Да заткнись, падла! – разозлился Краг и схватился за пистолет. – Мозги вышибу!
— Эй, эй, мальчики, успокойтесь! – вмешалась Бобби. – Давайте решать, куда поедем?
Краг дал по тормозам и «Додж», оставляя на дороге черные следы резины, замер на обочине.
— Да откуда я знаю? – зло заорал он. – Куда теперь вообще можно податься? На севере радиация, на востоке ракеты сыпятся, на западе эпидемии, на юге вообще хрен знает что!
Он ударил по рулю, и «Додж» возмущенно загудел.
Некоторое время все молчали, а затем Бигги тихо спросил:
— А зачем вообще нужно искать какой-то город? Машина есть, бабки тоже, жратву всегда раздобудем, бабы в любом поселке найдутся…
Краг молча завел двигатель, и «Додж» снова поехал по шоссе, все быстрее и быстрее, оставляя далеко позади тусклые огоньки Хэсбоуна.
Сперва они ехали молча. Через какое-то время Бобби включила магнитофон, и вопли «Крейзи Дестроер» вновь загремели в кабине.
Первым принялся подпевать Бигги, затем к нему присоединились Бобби, Джонни и Буч, а под конец и Краг, и из машины, под вой ветра, понеслось:
«Тот день, когда падут ракеты,
Будет самым сладким днем моей жизни!
В это день наступит Страшный Суд,
Этот сладкий Судный День!
Когда мои глаза вытекут,
А мои легкие сгорят,
Когда вылезут волосы
И душа отправится в Ад!
Этот сладкий Судный День!»

И «Додж» мчался по дороге, навстречу рассвету, что окрашивал серое пыльное небо в розовый тон, и непонятно было, блеск это солнца, или зарево атомного пламени, навстречу ветру, что нес пепел и ядовитый газ, навстречу дождю, насыщенному жесткой радиацией, под рев «Крейзи Дестроер»:
«Этот сладкий Судный День,
Когда весь мир отправится в Ад,
Этот сладкий, сладкий, сладкий Судный День!