Сезонный ливень с грозой выл и стонал. Это было странно, ведь шёл он не в тропических джунглях амазонки и не в самом сердце чёрного континента, а в средней климатической полосе планеты, близ города Киева, в бескрайних степях матушки Украины. Это было невероятно! Словно единый гигантский водопад, дождь объединялся с другими осадками, подкармливался ветром, озвучивался громом, снабжался спецэффектом под названием «гроза» и в таком виде со свойственной всем подобным простейшим шедеврам природы пафосом и величественностью обрушивался на головы грешников. Было что-то родное и в то же время тоскливое в его завывании, такое романтичное и одинокое, горестное и озорное, вечное и пронзительное. Казалось, вот-вот, и тысячи тонн воды доберутся наконец до дна этого огромного колодца под названием земля, и тут же уровень мирового океана начнёт стремительно повышаться, пока не затопит всё и вся вокруг, не поглотит планету и так и не завоевавших её окончательно людей. Возможно, заслуженно, возможно... нет, определённо, эффектно, и, безусловно, полезно для небольшой коррекции уровня тщеславия «высшей расы». Потоки воды всё падают, небеса ломятся от объёмов жидкости, припасённых на чёрный день, который видимо настал, влага заполняет собой всё пространство, она везде, а позади, словно поддерживая дикие струи водной пехоты, грохочет величественная артиллерия грома. День Великого Потопа воплотился в реальности...

Но, как и у всего в этой никчёмной и, по факту, бессмысленной вселенной жизни, у дождя есть одно пренеприятнейшее и, одновременно, забавное свойство — заканчиваться. Казалось, по всей земле воцарилась долгожданная тишина, нарушаемая лишь редкими подвываньями ветряной авиации, по нелепой случайности пропустившей основное нашествие.

Посреди после-дождевого утреннего тумана сырости и влаги простиралась Зона. Она была прекрасна в этот предрассветный час: скромна, безмолвна и величественна, словно истинная природа воцарилась здесь повсюду. Человек по большей части не успел или не сумел осквернить эту землю, хоть и не обширную, но могучую и вольную. Она отомстила заблуждающемуся «великому разуму», в корне опровергнув теорию эволюции, доказав, что человек — главное ничтожество на этой планете и в галактике, ему не место на том пьедестале, что он сам себе воздвиг. Она заставляя людишек красться по своим «тайным» тропам, пугливо прижимая к сердцу стволы жалких произведений инженерии и физики, слепо нестись в ловко и умело расставленные ловушки, ворочаться и гнуться на промёрзлой земле, будучи не в силах заснуть от неумолимых и не щадящих никого волн страха, паники, поднимающей бывалых бойцов среди ночи и умоляющих, требующих лишь одного — бежать, бежать, бежать... А причина всему одна — Зона. Величайшее незапланированное творение человечества, обернувшееся против него самого. Лысые ботаники за океаном предрекают скорую Третью Мировую, засранцы... Третья Мировая — здесь, и мастер человек в ней пока безнадёжно проигрывает, солдат за солдатом, километр за километром сдавая позиции неумолимому врагу. Да, запас ещё есть, но кое-чего даже великие умы эпохи не учли: однажды оккупировав клочок земли, противник оставляет его за собой навечно, и контр-наступление невозможно.
И это уж точно не в нашу пользу.

И вот, посреди всех этих нелепостей и совершенства, по абсолютно голому полю без единого деревца, всё ещё совершенно мокрому от прошедшей только что бури, бежали, а точнее неслись со скоростью, которой позавидовал бы даже очередной эфиопский бегун-рекордсмен скоростью два сталкера. И это неудивительно, ведь на кону, ни много, ни мало, стояла их жизнь во всей своей первозданности и оригинальности. Впрочем, конец её обещал быть более прозаичным. И хотя два бегущих товарища, а с развалом СССР превратившиеся в экс-товарища, надеялись на то, что конец этот наступит ещё не скоро, два десятка очень озлобленных на три невежливые обоймы, выпущенные в них получасом ранее, и не менее голодных слепых псов думали иначе. С каждой секундой, прямо пропорционально совращению расстояния между преследователями и преследуемыми, сокращалась и надежда сталкеров на счастливый, иди хотя бы живой конец настолько реалистичного марафона. И вот даже надежда, последняя спутница и собеседница умирающего их покинула, странно подмигнув напоследок, старший проводник дуэта мысленно попрощался со своей семьёй, правда, уже почившей давным давно (а потому логичнее было бы их наоборот приветствовать), младший аналогично про себя помянул экс-подружку Диану, на выходе, впрочем, оказавшейся олицетворением одного из слов сто-страничника «Русское Сквернословие», 2003 года издания, когда они узрели ЕГО. ОН появился из неоткуда, словно айсберг для Титаника, или кольцо всевластья для повелителя тьмы, и предстал пред спутниками, измождёнными и уставшими, аки Новый Иерусалим пред страждущими. Глоток живительного воздуха, стакан целебной воды — называйте как хотите, но ОН был поистине прекрасен. Люди, ещё мгновение назад судорожно припоминавшие всех случайно и преднамеренно забытых родственников в диком беге по полям и лесам этого негостеприимного места, ныне лишь, разинув рты от удивления и восхищения, стояли и смотрели на него...
Псы настигли их внезапно, будто поднявшись из земли. Оскалили пасти и пустили слюни в предвкушении сытного обеда, который, вдобавок, ещё и прекратил довольно утомительную гонку. Первые особи разогнались, мышцы их разом собрались в прочные канаты силы, по ним прошло едва ощутимое напряжение, дикие хищники приготовились к прыжку. Как вдруг самый крупный и явно наиболее злой пёс остановился, повёл носом воздух. Сталкеры находились всего в паре метров от него, он явно ощущал их всем своим телом, собаки видели объект своей вот уже трёх-часовой охоты. Но они остановились, и теперь лишь скромно виляли хвостами, будто ожидая чьего-то приказа. Вожак постоял ещё пару секунд, а потом повернулся и молча, со всех ног бросился обратно, в родной лес. Остальные уныло, но послушно побрели за ним.
Спутники остались на месте.

Итак, ОН был великолепен. Завораживал взгляд, приковывал и остужал в мгновение ока, обезоруживал и валил на землю. Это был потрясающий, изумительный во всём своём естестве храм. Да, краска на стенах немного облупилась, купола после стольких ливней и гроз сверкали не так ярко, а икона перед входом почти поблёкла, и всё же это был православный храм — мирный и прекрасный. Сталкеры поражённо полусидели на земле, разглядывая маленький флигель, покосившуюся и немного прогнившую дверь входа и прилегающий крошечный садик с цветущими хризантемами. Независимо друг от друга, без слов и намёков, без озарений и вдохновения, два человека просто поняли — своим спасением они обязаны ЕМУ. И больше ноги двух одиноких спутников в этом покинутом всеми месте никогда не переступала незримой «границы». Они забыли прошлое, выбросили оружие в малую, но такую уютную речушку, на берегу которой располагалась церковь, вместе со всем снаряжением и подобранными ранее артефактами, забыли друзей и врагов, забыли о своей профессии, прошлой и настоящей, забыли о детстве, горе и радости. Они забыли даже свои имена. Отныне и до самой кончины старший стал зваться отцом Павлом, а его сопровождающий попом Антонием. Они остались здесь, живя вдвоём в том самом крошечном флигельке, потихоньку, метр за метром, восстанавливая и «приручая» храм, обживая и адаптируя его.

Прошло вот уже три месяца с тех пор, как пара одиноких бродяг наткнулась на церковь, расположившуюся на крутом берегу мелкой речушки в самой матери-Зоне. И никогда, ни одно существо с враждебными намерениями не посмело приблизиться к храму. Отец Павел и поп Антоний видели множество мутантов, наблюдали пару раз молодую семью химер, живших, видимо, в соседнем бору, однажды наблюдали даже его величество контролёра — тот явно чувствуя присутствие человека, подошёл неспешно к самой границе, постоял, подумал (наверное), и также мирно убрёл обратно, в небытие. К тому моменту бывшие сталкеры окончательно и навсегда уверились в чудодейственной силе храма, всей душой проникнув под его лоно, и ощутив на себе мерную силу этого места, его священное покровительство. Однажды на церковь набрела группка раненых бойцов одной известной группировки. Они узрели здание и бросились к нему, очевидно преследуемые противником. Служители помогли поражённым открывшимся видом бойцам войти внутрь, перед этим с великими спорами заставив тех побросать всё своё снаряжение и боеприпасы. Враг появился на поляне спустя минуты после того, и разгневанные стрелки выпустили все свои патроны по так неудачно помешавшему их планам храму. Впрочем, приблизиться они не смогли, и спустя какое-то время покорно удалились. Выйдя на свет божий, раненые и измождённые сталкеры увидели, что на всё ещё гордо восседающем на берегу реки храме нет ни единого следа от пули. Раны и порезы солдат с невероятной даже для современной медицины скоростью зажили спустя несколько дней, и боевой квад покинул спокойное и печальное место в невероятном смятении, поражённые увиденным, а ещё более обеспокоенные тем, что почувствовали они на святой земле.

С тех пор пошёл слух о чудном месте по всей матушке-Зоне, и сталкеры, озлобленные, удивлённые, раненные, чуть живые и смущённые, сходились к храму, чтобы залечиться после тяжёлой ходки, получить благословение настоятелей, которых они почитали не меньше церкви, или просто получить долгожданное умиротворение и спокойный сон, которого так не хватало на необъятных просторах, где повсюду визжали выбросы и бушевали мутанты. Храм был спасителем, главной и, порой,единственной надеждой стольким потерянным, заблудшим душам. Он дарил главное — покой!

С тех пор ни одно хищное существо не пересекало границ великолепного творения.. человека ли? Знающие люди давным давно проверили архивы, и ничего, похожего на церковь, ранее в данном районе не наблюдалось. Старожилы тех мест также были удивлены не менее остальных. Оставалось загадкой, чей это подарок и за что...
В любом случае, появилось одно из немногих мест в самой глубине Зоны, где сталкеры всегда могли получить исцеление, отлежаться несколько дней, пофилософствовать с начитанным попом Антонием, посидеть на берегу реки, не опасаясь шальной пули со стороны. Здесь даже люди, до сего момента остававшиеся кровными врагами, замечали в недавнем противнике друга и опору. Здесь давно и яростно враждующие группировки, почти изничтожившие себя до конца страданий, выпивали за одним столом и заключали договор о вечном мире. Здесь не было оружия, не было боли и страданий, и любой, у кого в душе оставалась хоть капля человечности и доброты, мог найти приют и долгожданный сон. Это был не монолит, это было пристанище для твёрдых духом и мягких душой. Это была цель всей жизни для верующих, и каждый сталкер хоть одним глазком мечтал узреть великолепный храм, благодаря стараниям людей, посетивших его, ставший ещё прекрасней и девственней.

Однажды из леса вышла группка хорошо вооружённых людей. Их было мало, но вместе они прошли через множество заварушек, отнявших у них многое, но пока не прикоснувшееся к лишь одному — жизни. Это был «цвет профессии», облитые своей полузасохшей кровью в перемешку с чьей-то ещё, они, тем не менее, уверенно продвигались по полю, точно зная, куда направляются. Мародёры... Стервятники чужих судеб, почти никогда не вершившие суд, лишь слепо подбирающие кровавые ошмётки, что выбрасывал и оставлял на истерзанной земле господин рок. Они знали, что конец их тяжёлому труду близок. Знали, что скоро сумеют отдохнуть и залечить порезы. Знали, что ни один, даже самый благородный сталкер, всегда признававший в них лишь падаль и нечисть, не посмеет тронуть таких людей здесь. И вот они пришли. Огляделись: живописное место, чистый, не изгаженный радиацией и другими опасными химикатами воздух, плоский песчаный берег речушки, лениво тащившей свои воды куда-то, где их нет. Сбросили нагруженные падальщиной, добычей сумки и не узрели ничего. Лишь пустой берег реки, тёмно-бурый лесок неподалёку, а также ветер, бессмысленно и в то же время словно преследуя высочайшую цель кружащий, вертящийся повсюду. Они были одни.

Никто не мог сказать точно, почему происходит так, а не иначе. Нет, не только праведные могли видеть его — здесь такковых нет. Главное, чтобы в людях, пусть и в самой глубине души, оставалась хоть капля чести и человечности. Тогда и только тогда совершенно внезапно пред ними, устало бредущими по пустынному полю, открывался во всей красе величественный храм с гостеприимно распахнутыми дверьми, где ждал сталкеров покой и тишина, такая редкая и долгожданная. И исповедь у отца Павла, после которой люди, руки которых купались в крови и по плечи утопали в жестокости и грязи, мирно уходили и больше никогда не возвращались — ни в храм, ни в Зону.

И ныне пред входом блестит порой на осеннем солнце надпись, выбитая первыми сталкерами, пришедшими сюда:
«Главное — верь. Всем сердцем, всей душой, без стеснения, без оглядки, верь - и будешь услышанным. Верь».